Москва пытается разрушить не только украинскую энергосистему...
Валентин Гайдай,
директор Института "Интермариум"
Ноябрь 2025 года стал для украинской энергетической сферы месяцем напряжённого противостояния, когда удары России по инфраструктуре обрели не только разрушительный, но и демонстративно политический характер. На этот раз российские атаки были направлены не просто на подстанции или склады топлива внутри Украины, а на объекты, имеющие международное значение, в том числе на инфрастуктуру азербайджанской компании SOCAR. Эти события открыли новую главу в энергетическом кризисе, который Москва пытается использовать как инструмент давления уже четвертый год подряд.
Одними из самых резонансных стали удары по высоковольтным подстанциям, обеспечивающим внешнее питание Хмельницкой и Ровенской атомных электростанций. Формально это инфраструктура, которая подаёт общую электроэнергию, но де-факто такие объекты — критическая часть системы ядерной безопасности. АЭС, лишённые внешнего питания, вынуждены переходить на резервные дизель-генераторы. Люди, которые работают в отрасли, прекрасно понимают, что каждый переход на дизели — это не просто технический эпизод, а риск. Именно поэтому реакция Киева была столь жёсткой: украинские власти охарактеризовали такие действия как попытку поставить под угрозу ядерную безопасность Европы. В ноябре это звучало особенно тревожно, потому что удары были нанесены в период подготовки к зимним пиковым нагрузкам.
Параллельно Россия продолжала бить по тепловым электростанциям, в частности по объектам ДТЭК. Тепловая генерация сейчас играет роль «подушки безопасности» для всей системы, и атаки по ТЭС — это прямой удар по устойчивости городов в холодный период. Но в ноябре возникла новая опасная тенденция: Москва начала целенаправленно наносить удары по нефтебазам и нефтеперерабатывающей инфраструктуре, имеющей иностранное происхождение или управление.
Удары по объектам SOCAR стали важным моментом в энергетическом терроре России. SOCAR — это государственная энергетическая компания Азербайджана, которая в Украине присутствует много лет и стала частью топливаобеспечения страны. Её нефтебазы, логистические центры, автозаправочная сеть — это сложившийся элемент украинского энергорынка. И когда российские беспилотники и ракеты ударили по её объектам, стало ясно, что Москва готова выходить за рамки исключительно украинской инфраструктуры, разрушая активы иностранных государств. Это был удар не только по Украине — это был удар по Азербайджану.
Реакция в Баку была быстрой и жёсткой. В Азербайджане такие атаки восприняли как покушение на их экономические интересы и попытку помешать энергетическому сотрудничеству с Украиной. В первые же дни после ударов Президент Азербайджана принял решение выделить Украине два миллиона долларов для восстановления повреждённых объектов и для закупки энергетического оборудования. Эти средства были направлены не на военные цели, а на конкретную помощь: трансформаторы, силовые кабели, элементы подстанций. Кроме того, азербайджанские предприятия начали готовить дополнительные партии оборудования, которое сложно и дорого производить в Европе или самой Украине.
Эта помощь не была случайностью. В течение всего 2025 года Азербайджан постепенно превращался в одного из важнейших энергетических партнёров Украины. Летом было заключено соглашение о поставках азербайджанского газа по Трансбалканскому коридору — маршруту, который проходит через Болгарию и Румынию. Это была первая в истории поставка газа из Азербайджана непосредственно в Украину. И хотя объёмы были тестовыми, сам факт появления альтернативного источника топлива стал стратегической победой. Украина сделала важный шаг в сторону энергетической диверсификации, а Азербайджан — в сторону укрепления своего влияния на европейском газовом рынке.
Ноябрь 2025 года стал для украинской энергетической сферы месяцем напряжённого противостояния, когда удары России по инфраструктуре обрели не только разрушительный, но и демонстративно политический характер. На этот раз российские атаки были направлены не просто на подстанции или склады топлива внутри Украины, а на объекты, имеющие международное значение, в том числе на инфрастуктуру азербайджанской компании SOCAR. Эти события открыли новую главу в энергетическом кризисе, который Москва пытается использовать как инструмент давления уже четвертый год подряд.
Одними из самых резонансных стали удары по высоковольтным подстанциям, обеспечивающим внешнее питание Хмельницкой и Ровенской атомных электростанций. Формально это инфраструктура, которая подаёт общую электроэнергию, но де-факто такие объекты — критическая часть системы ядерной безопасности. АЭС, лишённые внешнего питания, вынуждены переходить на резервные дизель-генераторы. Люди, которые работают в отрасли, прекрасно понимают, что каждый переход на дизели — это не просто технический эпизод, а риск. Именно поэтому реакция Киева была столь жёсткой: украинские власти охарактеризовали такие действия как попытку поставить под угрозу ядерную безопасность Европы. В ноябре это звучало особенно тревожно, потому что удары были нанесены в п
Российские удары по инфраструктуре, связаннoй с SOCAR, стали понятным сигналом: Москва пытается разрушить не только украинскую энергосистему, но и каналы энергетической поддержки, которые приходят в страну извне. По сути, это попытка сорвать интеграцию Украины в новую систему источников топлива и партнёрских цепочек. Более того, удары в ноябре затронули и элементы газотранспортной инфраструктуры, используемой для транзита азербайджанского газа. Это лишь подтверждает, что Россия рассматривает расширение украинско-азербайджанского энергетического сотрудничества как угрозу собственному влиянию.
Тем не менее Баку показал, что не намерен отступать. Даже после нескольких атак SOCAR не сократила деятельность в Украине, не стала сворачивать сеть и не приостановила проекты. Наоборот, Азербайджан дал понять, что будет усиливать энергетическую поддержку Украины, несмотря на риски. Такая позиция подчёркивает, что Азербайджан рассматривает Украину не только как партнёра, но и как важное направление своей долгосрочной стратегии, особенно в условиях растущего соперничества за энергетические маршруты в Чёрноморском регионе.
Таким образом, ноябрь 2025 года выявил две важные тенденции. Во-первых, Россия начинает рассматривать энергетическую войну против Украины как многоуровневую игру, где под удар попадают и международные компании, и новые маршруты поставок топлива. Во-вторых, Азербайджан неожиданно для многих стал одним из самых устойчивых и активных партнёров Украины, готовым защищать свои интересы и одновременно укреплять украинскую энергетическую безопасность.
Эта динамика делает энергетическую карту региона более сложной, но и более устойчивой. Украина получает не просто оборудование или топливо — она получает партнерство, которое выдерживает давление. А Баку получает возможность укрепить свои позиции в Европе и продемонстрировать, что его политика не зависит от российского диктата.
При этом ноябрь 2025 года показал и другую сторону энергетического противостояния: несмотря на регулярные удары и попытку России дестабилизировать всю систему, Украина смогла адаптироваться куда глубже, чем многие ожидали. Опыт предыдущих зим, постоянные атаки по инфраструктуре, а также работа энергетиков и диспетчеров в условиях настоящей войны создали новую модель устойчивости, которая стала особенно заметна именно сейчас.
Одним из ключевых факторов стало существенное ускорение аварийных восстановительных работ. За последние два года «Укрэнерго» и частные компании сформировали мобильные ремонтные бригады, оснащённые резервными трансформаторами, секциями шин, комплектами силовых кабелей и коммутационного оборудования. То, что в 2022 году требовало недель, в ноябре 2025-го нередко восстанавливалось за сутки или даже меньше. На ряде подстанций заранее заготовлены модульные элементы, которые позволяют быстро вернуть объект в строй даже после серьёзных повреждений.
Существенно изменилась и сама логика работы системы. Украинская энергосеть стала гораздо гибче: диспетчеры научились оперативно перенаправлять потоки электроэнергии между атомной, тепловой и возобновляемой генерацией, формировать временные обходные схемы, включать кольцевые участки, чтобы снизить нагрузку на повреждённые узлы. По сути, система перестала быть линейной и стала многовариантной — с возможностью быстро перестраиваться после каждого удара.
Дополнительным уровнем защиты стала децентрализация генерации. За два года в крупных городах и на предприятиях была установлена новая газотурбинная, дизельная и когенерационная мощность. Она не заменяет собой ТЭС или АЭС, но обеспечивает критические объекты теплом и электроэнергией даже при серьёзных повреждениях магистральных сетей. Это создаёт «подушки безопасности» на местах — от больниц до водоканалов — уменьшая эффект от российских ударов по крупным станциям.
В топливной сфере Украина также сумела перестроиться. Импорт дизеля, бензина и керосина был распределён по большему числу маршрутов, а запасы теперь хранятся на десятках средних и малых баз, а не на нескольких крупных объектах, которые легко вывести из строя. Логистика стала более гибкой, и даже удары по отдельным нефтебазам уже не приводят к масштабным сбоям.
И на фоне всей этой адаптации Украина впервые начала отвечать асимметрично. Удары украинских беспилотников по российским НПЗ, нефтебазам и газоперерабатывающим объектам в ноябре стали не разовым эпизодом, а элементом системной стратегии. Каждый успешный удар уменьшает российские перерабатывающие мощности, снижает экспортные объёмы, усиливает внутренний дефицит топлива и создаёт политический эффект, которого Россия так боялась с начала войны: угрозу тому, что энергетическое давление становится двусторонним.
В результате энергетическая война в ноябре 2025 года перестала быть ситуацией, в которой Россия диктует условия. Москва продолжает наносить удары, но Украина уже не является пассивной стороной: она научилась быстро восстанавливаться, перестраивать систему, уменьшать уязвимость и одновременно наносить чувствительные удары в ответ. Это не отменяет ущерба и опасности, но показывает, что энергетическая устойчивость Украины стала фактором, который Россия больше не может игнорировать.
